Голландию охватила эпидемия эвтаназии
24 октября 2017.
Правом на смерть стали пользоваться при весьма сомнительных условиях.
Власти Голландии, которая первой в мире 15 лет назад узаконила эвтаназию, теперь не знают, что делать с массовым желанием своих граждан добровольно уходить из жизни. И если поначалу к этой крайней мере прибегали лишь смертельно больные люди, то сейчас воспользоваться законом, открывшим этот ящик Пандоры, пытаются все, кому не лень.
Сто с небольшим страниц убористым шрифтом: это издание, ставшее в голландском обществе бестселлером, у нас бы называли «методичкой по самоубийству». Но ее автор не какой-нибудь психопат. Вполне успешный журналист из Амстердама готов впервые рассказать, в каком месте смеяться.
Марсель Лангейдик, писатель, журналист: «Мой брат был человек с юмором. Не думаю, что Марк бы обиделся на шутки. Пожалуй, единственное к чему он относился серьезно в жизни, это к собственной эвтаназии».
Славу писателя Марсель, действительно, снискал с подачи родного брата, алкоголика, которого уже нет в живых.
Марсель Лангейдик: «Мы все собрались в родительском доме, включили наш любимый семейный фильм, долго смеялись. А потом он произнес: „Сейчас я умру“. Его дети сказали: „Пока, папа“. В комнате стало тихо. Подошел доктор и сделал укол на наших глазах».
Марку было чуть больше сорока лет. Еще бы жить да жить, бросить пить, хотя бы ради детей. Но он решил умереть и не мучиться. Близкие не отговаривали. Не потому что не любили. Это в России такое не может присниться даже в пьяном бреду. А в Нидерландах эвтаназия — вот уже пятнадцать лет, как что-то само собой разумеющееся. Как выбрать профессию, как жениться, как ездить на велосипеде.
Диэдерик Босма, депутат христианско-демократической партии Нидерландов: «Мы уважаем право на смерть. В нашей стране закон четко разделяет: хочешь ты умереть по своей прихоти, или тебе и правда осталось жить всего пару недель, и терять нечего. Да, лично я против расширения закона об эвтаназии. Но что может сделать один депутат, когда большинство „за“?»
Но эта беспомощность одних депутатов и решительность других уже привела к тому, что 5% всех покойников в Голландии ушли из жизни не сами, а попросили себя убить.
Двадцатилетней жертве сексуального насилия сделали смертельную инъекцию. А за тем, как готовила свои собственные поминки женщина по имени Габи Олтхаус, все Нидерланды следили в прямом эфире. Габи просто устала от шума в ушах.
В стране самых свободных нравов существует целый комитет по этике, который выдает разрешение на смерть. Но есть еще и церковь, чьи законы, даже в Голландии не настолько либеральны. С точки зрения религии, эвтаназия — это самоубийство. А политики рассуждают: что, если сама жизнь для человека потеряла всякий смысл? Среди этой свободы выбора церковь явно бессильна. Священники отказываются таких покойников отпевать. А потенциальные покойники и их врачи берут и перестают верить в бога.
Роб Джонкьюер, глава компании по организации помощи в добровольной смерти: «Когда-то я и сам верил в бога, пока не сделал первый смертельный укол».
Правом на смерть стали пользоваться при весьма сомнительных условиях.
Власти Голландии, которая первой в мире 15 лет назад узаконила эвтаназию, теперь не знают, что делать с массовым желанием своих граждан добровольно уходить из жизни. И если поначалу к этой крайней мере прибегали лишь смертельно больные люди, то сейчас воспользоваться законом, открывшим этот ящик Пандоры, пытаются все, кому не лень.
Сто с небольшим страниц убористым шрифтом: это издание, ставшее в голландском обществе бестселлером, у нас бы называли «методичкой по самоубийству». Но ее автор не какой-нибудь психопат. Вполне успешный журналист из Амстердама готов впервые рассказать, в каком месте смеяться.
Марсель Лангейдик, писатель, журналист: «Мой брат был человек с юмором. Не думаю, что Марк бы обиделся на шутки. Пожалуй, единственное к чему он относился серьезно в жизни, это к собственной эвтаназии».
Славу писателя Марсель, действительно, снискал с подачи родного брата, алкоголика, которого уже нет в живых.
Марсель Лангейдик: «Мы все собрались в родительском доме, включили наш любимый семейный фильм, долго смеялись. А потом он произнес: „Сейчас я умру“. Его дети сказали: „Пока, папа“. В комнате стало тихо. Подошел доктор и сделал укол на наших глазах».
Марку было чуть больше сорока лет. Еще бы жить да жить, бросить пить, хотя бы ради детей. Но он решил умереть и не мучиться. Близкие не отговаривали. Не потому что не любили. Это в России такое не может присниться даже в пьяном бреду. А в Нидерландах эвтаназия — вот уже пятнадцать лет, как что-то само собой разумеющееся. Как выбрать профессию, как жениться, как ездить на велосипеде.
Диэдерик Босма, депутат христианско-демократической партии Нидерландов: «Мы уважаем право на смерть. В нашей стране закон четко разделяет: хочешь ты умереть по своей прихоти, или тебе и правда осталось жить всего пару недель, и терять нечего. Да, лично я против расширения закона об эвтаназии. Но что может сделать один депутат, когда большинство „за“?»
Но эта беспомощность одних депутатов и решительность других уже привела к тому, что 5% всех покойников в Голландии ушли из жизни не сами, а попросили себя убить.
Двадцатилетней жертве сексуального насилия сделали смертельную инъекцию. А за тем, как готовила свои собственные поминки женщина по имени Габи Олтхаус, все Нидерланды следили в прямом эфире. Габи просто устала от шума в ушах.
В стране самых свободных нравов существует целый комитет по этике, который выдает разрешение на смерть. Но есть еще и церковь, чьи законы, даже в Голландии не настолько либеральны. С точки зрения религии, эвтаназия — это самоубийство. А политики рассуждают: что, если сама жизнь для человека потеряла всякий смысл? Среди этой свободы выбора церковь явно бессильна. Священники отказываются таких покойников отпевать. А потенциальные покойники и их врачи берут и перестают верить в бога.
Роб Джонкьюер, глава компании по организации помощи в добровольной смерти: «Когда-то я и сам верил в бога, пока не сделал первый смертельный укол».
