- Специальный корреспондент
До Верховного Суда дошел спор, касающийся распределения субсидиарной ответственности внутри холдинга - дело № А14-7544/2014.
Суть его в том, что холдинг использовал популярную некогда схему, где одну из компаний холдинга используют для аккумулирования налоговых долгов, а вся прибыль от функционирования схемы концентрируется на иных предприятиях схемы.
В первый раз эффективность применения такого подхода составила 200 млн руб., и схема почти сработала и во второй раз – три инстанции отказались привлечь бенефициаров к ответственности. Но спор дошел до ВС и сейчас дело пересматривается. С большой степенью вероятности – не в пользу налогоплательщика.
Все началось с дела о банкротстве воронежского ЗАО «УГМК-Рудгормаш». Налоговый орган обратился с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц: бывшего гендиректора Аркадия Можаитова, владельца 80% уставного капитала Марии Герасимовой, а также Управляющей компании «Рудгормаш».
Суды отказали, хотя и признали Можаитова и Герасимову контролирующими должника лицами, но не стали привлекать их к «субсидиарке» – решили, что для этого нет оснований.
А управляющую компанию даже не признали в этом статусе. Налоговая служба пыталась доказать, что у УК было право давать компании-должнику обязательные для исполнения указания ввиду нескольких «формально-юридических признаков аффилированности»:
- У ЗАО «УГМК-Рудгормаш» и Управляющей компании «Рудгормаш» совпадали участники и руководители.
- Обе организации входили в единый холдинг, занимающийся проектировкой, производством и сбытом горнодобывающего и горно-обогатительного оборудования.
- Компании заключали друг с другом сделки в преддверии банкротства.
Это решение судов налоговиков не удовлетворило и Управление ФНС по Воронежской области подала жалобу в Верховный суд. Они указали, что Управляющая компания получала выгоду от деятельности «УГМК-Рудгормаш» в ущерб интересам независимых кредиторов.
Налоговики уверены: собственники организовали в группе компаний особую бизнес-модель. Она предусматривала разделение предпринимательской деятельности холдинга на рисковые («центры убытков») и безрисковые («центры прибылей»). Стоит отдельно заметить, что данная схема известна давно и никакой тайны для профессиональных участников данных взаимоотношений, не представляет. Проблема в другом – доказывание применения данной схемы.
В данном же случае, в группе компаний «Рудгормаш» создали систему взаиморасчетов, при которой вся прибыль аккумулировалась на счетах УК и миновала счета должника. А долги при этом аккумулировались на «УГМК-Рудгормаш». Это стало возможно благодаря договорам на переработку давальческого сырья.
То есть в данном случае управляющая компания стала «копилкой» должника: она забирала всю прибыль и за ее счет производила расчеты с контрагентами. Всего в 2014 и 2015 годах УК за счет выручки должника выплатила его контрагентам 502,1 млн руб., указали в налоговом органе. Еще 1 млрд руб. прибыли от деятельности должника, по расчетам налоговой, просто остался на счетах Управляющей компании. При этом, налоги не платились, а долги копились, что и привело в конечном счете к банкротству.
Налоговики вполне резонно посчитали, что такая бизнес-модель выходит за пределы предпринимательского риска и подтверждает «злоупотребление корпоративной формой» с целью неуплаты налогов и причинения вреда независимым кредиторам.
Налоговики на заседании в ВС заявили: «Фактически вся финансово-хозяйственная деятельность заключалась в обслуживании интересов холдинга, другой экономической деятельности он не вел».
Их позицию и слова наглядно демонстрирует реестр требований кредиторов, который полностью состоит из требований налоговой и других участников холдинга.
Так же налоговики в ВС подчеркнули, что: «УГМК-Рудгормаш» – это не первый «центр убытков» для холдинга. Когда-то эту роль исполняло ЗАО «Рудгормаш» (его признали банкротом еще в 2011 году), использование которого в этих целях помогло не платить налоги более чем 200 млн руб. А третий такой «центр» сейчас уже находится в процедуре наблюдения».
Получается, что фактически уже существовала такая же организация в 2011 году. Когда произошла блокировка счетов этого «центра», налогоплательщик «перекинул» активность на новую компанию, и по сути задолженность по налоговым платежам начала копиться на второй компании. Налоговая вскрыла именно цикличность данной бизнес-модели.
Кроме того, такая модель носила предсказуемый для собственников характер. Это доказывается еще и тем, что в 2014 году должник передал Управляющей компании свою интеллектуальную собственность: патенты на изобретения и полезные модели. Без этих патентов налогоплательщик не мог вести свою деятельность.
Налогоплательщик сопротивлялся. Его адвокат не согласился с доводами налоговиков. Основной акцент в своем выступлении он сделал на том, что норма банкротного закона о презумпции наличия контроля в силу извлечения выгоды от деятельности должника (пп. 3 п. 4 ст. 61.10 Закона о банкротстве) появилась только в 2017 году. То есть, применять ее к отношениям 2011-2014 годов нельзя.
Но представитель налогового органа заявил, что изменения банкротного законодательства 2017 года не ввели новую ответственность, они лишь «систематизировали и улучшили» применительный опыт ст. 10 Гражданского кодекса. Основания для привлечения к ответственности изменений не претерпели, статус контролирующего должника лица и само это понятие тоже не изменились.
Стороны препирались долго, выдвигая в обосновании своей позиции все новые и новые аргументы, не представляющие интереса для детального изучения. Но в конце концов ВС принял решение и направил дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
ВС при этом отказался применить обеспечительные меры и наложить арест на имущество Управляющей компании, как просил налоговый орган. Так что решение нельзя считать 100%-но вынесенным в пользу налогового органа.
